Песня о Родине... (по мотивам Салтыкова-Щедрина, ну, и немножко Гоголя)
Господи, сироты мы горемычные... Была у нас когда-то Родина-мать-и-мачеха - монументальная вучетичная суровая одышливая тётка с отечными ногами, мрачным подозрительным взглядом и тяжелой рукой. Детей своих она не то чтобы не любила, но не баловала - сама жизни не особо радовалась, и с ними была строга. Делила их на любимчиков и постылых, первых изредка приласкивала, но в меру, чтоб не привыкали, ко вторым же испытывала откровенное отвращение. Впрочем, и дети её скорее боялись, чем любили. Любимчики ещё как-то заискивали, а уж постылые пытались запрятаться по углам, дабы не угодить под горячую руку. Но иногда что те, что другие испытывали что-то такое щемяще-нежное, недоласканное, и падали они в высокую траву, и орошали землю горючими слезьми, и взывали: "Мамка, за что?! Где же ты? Кто ж нас приласкает-приголубит?! Дай ответ!" Не давала ответа... А потом и вовсе померла.
Похоронили - любимчики поплакали, постылые поплясали на могиле, а старший братан - бывший любимчик, а потом постылый Стёпка-балбес так и вовсе в разгул ударился - "Всё порушу, - орал в пьяном угаре, - потом заново отстрою, и заживём по-людски!" Но пока пил-гулял да рушил, силы-то и кончились, да и не умел он строить, только пить с горя да рубаху на груди рвать от неизбывности чувств - так и помер в разорённом гнезде, утонув в слезах, соплях да слюнях. Тут-то и встрепенулся младшенький любимчик Порфирий, известный в семействе под тремя именами: Иудушки, кровопивушки и откровенного мальчика... С младенческих лет любил он приласкаться к милому другу маменьке... а иногда и слегка понаушничать. Он и к Стёпке-балбесу приласкивался, смотрел кристально-чистым взором и обещал: "Всё построю, вот те крест! Не боись, Стёпан, в надежных руках дом оставляешь - скоро заживём по-людски!" И смотрел он вокруг честным взглядом, и решительно рубил воздух ладонью, и крестился истово, да только жизнь в доме как-то всё больше и больше скатывалась к временам маменьки, вот только уж совсем без крох любви и ласки - даже плакать в высокой траве уже не о чем, только изредка отголоски чего-то щемяще-нежного бередят душу, и кричат тогда они друг другу: "Пей, Аннинька, пей, сестрица, пей, подлая!.."
“Агония Иудушки началась с того, что ресурс празднословия, которым он до сих пор так охотно злоупотреблял, стал видимо сокращаться. Все вокруг опустело: одни перемерли, другие — ушли”... А оставшиеся взывают: "Где же ты, Родина? Куда ж нам плыть? Дай ответ!"... Не даёт ответа...